США, продолжительность — 121 мин
жанр — замечательное кино про то, как снимается худшее кино на свете,
слоган: "When it came to making bad movies, Ed Wood was the best.".

Дамы и господа, сегодня я хочу поднять этот бокал, что бы почтить память одного выдающегося человека. Он был кинорежиссером, и несмотря на то, что немногим из здесь присутствующих ....кхе-кхе.....посчастливилось видеть воочию его фильмы, все Вы отлично знаете его имя. Его картины никогда не получали престижных кинопремий, не собирали денег, и вообще, между нами говоря способны вызвать у любого нормального человека единственную, абсолютно оправданную физиологическую реакцию. Зато, каждый раз вставая в полный рост после просмотра очередного низкопробного голливудского блокбастера, после того, как мы смачно сплюнув на пол, рвем на части злосчастный билет и клянемся себе, что "никогда больше" и "ни за какие коврижки", мы вспоминаем совсем не о суперкассовых режиссерах и тех счастливчиках, что получили "Оскар". В это время, наш контуженный от просмотра отборных кинопомоев мозг доверительно нашептывает во внутреннее ухо: "А может быть, все еще не так плохо?", в качестве моральной компенсации упорно подсовывая своему обладателю лишь одно единственное имя. Эдвард Дэвис Вуд-младший, сегодня я поднимаю этот бокал в честь тебя!

Как Вы не знаете Эда Вуда? Никогда не слышали о "Глен или Гленде", "Невесте монстра" (в девичестве — "Невесте атома") и о САМОМ "Плане 9 из открытого космоса" и прочих "движущихся картинках", отснятых и собранных под его руководством? Тогда немедленно наверстывайте, однако сразу предупреждаю: кинематограф Эдварда Вуда-младшего покорится лишь подготовленному зрителю. Дело в том, что за время просмотра, его фильмы меняли людей. Нет, серьезно, всего лишь один час в компании с любым из его творений способствовал изменению цвета лица, учащал сердцебиения, улучшал память (правда, это в основном касалось запаса непечатных выражений), буквально принуждал зрителей к преодолению физических нагрузок, когда они начинали двигаться (чаще всего — держась за стены) в противоположную от киноэкрана сторону и способствовал принятию самых судьбоносных решений (добровольно сесть в тюрьму, покончить счеты с жизнью, сменить пол). Сказать, что Эд Вуд просто снимал плохие фильмы равнозначно утверждению, будто на улице немного сыро от человека, который стоит по колено в воде, в разгар самого сильного тропического ливня. Нет, он возвел создание микробюджетного < вырезано цензурой> в ранг подлинного искусства, где хуже последнего фильма Эда Вуда может быть лишь картина, которую он снимет в следующий раз. Не обладая даже мало-мальски развитыми профессиональными навыками, он писал сценарии за три-четыре дня, а за неделю мог создать уже завершенную картину, снимая по 25-30 эпизодов в день, причем в одних декорациях, и почти всегда — с единственного дубля. В 1980 году он был официально признан "худшим из когда-либо существовавших режиссеров в истории мирового кино", но эта награда, к которой он стремился всю свою карьеру нашла своего героя с опозданием на 2 года: Эдвард Вуд-младший скончался в 1978 году от сердечного приступа, спровоцированного хроническим алкоголизмом.

Продюсер:— Ты наверное спутал меня с Дэвидом Сэлзником. Я не делаю больших картин, я продюсирую дерьмо.
Эд Вуд:— Да, но если взять дерьмо и добавить в него звезду, тогда кое-что получится.
Продюсер:— Ну да, дерьмо со звездой.

Сейчас сложно сказать, что настолько заинтересовало замечательного голливудского сказочника и выдумщика Тима Бертона в биографии создателя самых дешевых и омерзительных B-movies, что он в итоге решил придать его биографию того самому большому экрану, которому Вуд поклонялся всю свою сознательную жизнь. Может быть, сказались нереализованные амбиции — ведь каждому из режиссеров, более десятилетия работающих в кино, рано или поздно хочется создать свой 8 1/2, целиком и полностью посвященный собственному пониманию кинематографического процесса. Но возможно и другое: в этом лихорадочном блеске глаз и задорном огоньке, с которым Эд Вуд производил худшие фильмы в истории человечества, Бертон мог увидеть отдельные сполохи их своей собственной биографии. Так, дружба Вуда с великой звездой прошлого, эталонным исполнителем роли Дракулы 20-х годов — венгерским актером Белой Лугоши могла ему напомнить о собственных теплых отношениях, которые сложились у самого Бертона с "Мастером ужасов", культовым американским актером 50-х Винсентом Прайсом, которому он посвятил свой дебютный мультфильм "Винсент" и снял в роли Создателя "Эдварда руки-ножниц". Желая вернуть утраченную славу своему любимому актеру, Бертон некоторое время даже работал над документальным фильмом "Беседы с Винсентом", но неожиданная смерть Прайса в 1993 году поставила резкую точку в конце незаконченного предложения. Не тогда ли все это произошло, и вместо положенной на вечную полку, незавершенной документальной ленты, посвященной памяти отдельных энтузиастов, на своем горбу поднимавших кинематограф ужасов 50-60 -х годов, вдруг возникла черно-белая художественная лента, снятая по биографии одного из таких людей, причем наименее признанного? Увы, правильный ответ на этот вопрос известен лишь самому Бертон, но он по этому поводу предпочитает сохранять многозначительное молчание.

Разумеется, уход из мира ярких фантазий в отображение будничной повседневности давался ему нелегко. Взявшись за кинобиографию реального человека, режиссер был вынужден добровольно отказаться от всего того, что суммарно составляет такое уникальное явление, как Tim Burton Style: невероятные соцветия самых безумных оттенков сменила тусклая монохромная гамма, мастера по созданию гротескных декораций и визуальных эффектов были отправлены на перекур, затянувшийся до самого конца съемок (исключение сделали лишь для специалиста по гриму Рика Бейкера, который за свою впечатляющую работу был удостоен третьего "Оскара"). В погоне за реалистичностью восприятия поступков своего героя, Бертон жертвует даже самой неизменной константой своего режиссерского стиля, единственный раз за всю карьеру, отказавшись от услуг неизменно нервирующего саундтрека Дэнни Элфмана — в пользу лучше подходящей для байопика, более размеренной и традиционной музыкальной партитуры за авторством Ховарда Шора. Масштабы свершившихся перемен заставляют преданных поклонников беспокойно ерзать на стуле, вопрошая: "Тим, ты ли это?". Можете не беспокоиться: он самый, ведь под оболочкой из черно-белых красок, непривычно ровной операторской работы и музыки, которая с равным успехом могла увенчать жизненные пути любых исторических деятелей прошлого: от Авраама Линкольна до Мохатмы Ганди, по-прежнему пульсирует энергетическая бертоновская жилка и бьет тонкая струйка его необыкновенного чувства юмора. "Эд Вуд" не укладывается в ложе однотипных голливудских байопиков из серии "жизнь замечательных людей", а скорее наоборот — изящно их пародирует. Типичный голливудский фильм, посвященный выдающейся исторической личности должен быть посвящен сомнениям и терзаниям главного героя по поводу его Высокого Предназначения. Те же сомнения посещают и бертоновского героя, когда он просыпается посреди ночи в холодном поту, восклицая : "Неужели, я действительно бездарен?" — и уже через полминуты, вновь засыпает в счастливой сладостной неге -" ну, разумеется, нет, иначе бы мне об этом давно сказали! Можешь спать дальше — Хр-хр-хр-хр!".

Иронизирование над голливудскими жанровыми стереотипами достигает своей кульминации во время сцены, которая была полностью выдумана Бертоном и сценаристами, когда Эд Вуд в маленькой забегаловке «Musso & Frank Grill» якобы встречается с еще одним кумиром своей юности — великим (без шуток!) американским кинорежиссером Орсоном Уэллсом, автором одного из самых знаменитых фильмов за всю историю американского кинематографа — "Гражданин Кейн". Здесь Бертон мастерски обыгрывает один из устоявшихся штампов голливудского биографического кино, когда мучимый сомнениями по поводу своего Предназначения Великий Человек вдруг встречается с Еще Более Великим Человеком (ученым/писателем/киноактером/писателем/Президентом) который ему дает урок жизненной мудрости, изменивший всю дальнейшую судьбу. Уэллс устал постоянно выяснять отношения с продюсерами, которые ни черта не понимают в творчестве и изо всех сил противятся его творческой натуре на съемках не менее легендарной "Печать зла".В искаженном собственными иллюзиями, мозгу Вуда, это является почти зеркальным отражением его собственной истории, как он поссорился со священниками из Южной Баптистской Церкви, которых предварительно обманом заманил к себе в инвесторы, причина конфликта тоже сугубо творческая — они тоже не дают ему снимать фильм так, как он хочет, а именно — щеголяя по съемочной площадке в женском парике и любимом ангорском свитере. Погруженный в свои мысли, Более Великий Уэллс советует Просто Великому Человеку, подозрительно смахивающему на парня в женском платье , что "видение стоит того, чтобы за него драться", и Вуд, словно ужаленный мчится на площадку завершать свой разнесчастный "План 9 из открытого космоса". Авторская ирония сквозит в каждой строчке этого диалога, в каждой детали мизансцены: десятилетиями спустя, критики признают уэллсовскую "Печать зла" одним из наиболее недооцененных фильмов за всю историю американского кинематографа, в то время, как "План 9" официально присвоят звание "худшей картины из когда-либо снятых". Сидя на премьере своего фильма, бертоновский герой говорит себе: "Меня всегда будут помнить благодаря этому фильму". О, да, Эдвард, даже не сомневайся!

Но за исключением моментов ироничного подтрунивания над еще одним киножанром, утонувшем в болоте собственных клише, это все-таки фильм о любви. О настоящей страсти, всегда граничащей с одержимостью, которая оказывается выше платонических и не очень отношений с противоположным и не совсем полом, о сжигающем изнутри безжалостном огне, о жажде легкого прикосновения к мягкому целлулоиду и желании, что бы он ответил тебе взаимностью, о бессонных ночах и красных глазах, о сладостной дрожи в полусогнутых коленях, на которых можно проползти за день целую пустыню, лишь бы получить в ответ звук аплодисментов, зрительский смех или одобрительное чавканье попкорна. Эта страсть — и есть тот самый спасительный круг, который удержал весь личный кинематограф Эда Вуда от падения в глубокую бездну зрительского забвения, ведь в отличии от сотен, тысяч и сотен тысяч различного калибра халтурщиков от индустрии, он действительно был без памяти влюблен в то, что делал. У него не было ни таланта, ни денег, но одержимость самим процессом прикосновения к мягкому целлулоиду была выше признания собственных заблуждений, поэтому он снимал самые ужасные фильмы, какие только видело человечество, но снимал их сердцем, продолжая искренне любить каждого из своих "отпрысков", руководствуясь отцовским правилом, что "детей не выбирают". Ведь, что есть кино — как не божественная искра, внезапный взрыв креативного сознания, не важно — здорового или больного, акт любви Творца с собственным творением, в визуализации более всего напоминающий старые черно-белые фильмы про Франкенштейна. И Бертон это понял, прочувствовал, потому что сам прекрасно понимал, что от самого худшего режиссера всех времен его самого отличают лишь две вещи — наличие денег и таланта. Именно поэтому, Бертон так снисходителен к своему герою, изображая его лишь славным чудаком, в то время, когда можно было бы употребить и слово покрепче, смягчив все те издевательства и насмешки, которым его подвергали при жизни, и наконец — тактично умолчав о полном закате карьеры наихудшего из режиссеров, когда в глазах угас былой огонь, прежняя страсть умерла, и уставший от бесконечных провалов, герой камнем рухнул на самое дно низкопробнейшего порнобизнеса. Бертон жалеет Вуда, и потому предпочитает закрыть занавес на гораздо более приятном моменте: премьере в кинотеатре многострадального "Плана 9" и женитьбе на любимой женщине, таким образом позволив ему из этой схватки выйти относительным победителем. Через весь фильм пунктиром проходит мысль, вложенная режиссером в уста Великого Орсона Уэллса "Видение стоит того, чтобы за него бороться. Зачем тратить жизнь, исполняя чьи-то чужие мечты?" — и даже если видение самого Эда Вуда не отвечает эстетическим критериям абсолютного большинства из ныне живущих, оно от этого не становится менее интересным.

Эд Вуд:— Да если бы я захотел, то смог бы сделать целый фильм из одних только архивных кадров. Он начинается с серии таинственных взрывов. Никто не знает, что их вызвало, но они подействовали на стада быков, поэтому правительство вынуждено привлечь к расследованию армию.
Монтажер:— Ты забыл про осьминога.
Эд Вуд:— Нет, нет, я приберегу его для грандиозного подводного финала!

Актерский ансамбль фильма великолепен. Удивительно точный подбор актеров приводит к уникальной слаженности всего коллектива лицедеев, который напоминает хрупкий механизм наподобие швейцарских часов. Несмотря на участие феерического Эда Вуда, ой простите, Джонни Деппа, фильм отнюдь не выливается в неизбежный "театр одного актера", позволяя каждому из присутствующих в кадре вдоволь раскрыть своего персонажа: блистателен Билл Мюррей , исполняющий роль актера-трансвестита Банни Брекенриджа, великолепен Джеффри Джонс в роли жуликоватого "экстрасенса" Крисвела. Однако, самое большое потрясение от актерской игры — это удивительное перевоплощение Мартина Ландау в измученного жизнью и наркотиками, одинокого, всеми покинутого, но по-прежнего Великого Белу Лугоши. На наиболее эмоциональном уровне воздействия, фильм прослеживает печальную судьбу "павших голливудских идолов", которые некогда повелевали умами миллионов, но скатившись в полное забвение, удостаиваются в свой след лишь уничижительных междометий, да бестактных вопросов из серии: "Как, он еще не умер?" Примечательно, что для самого Бертона, судьба эталонного исполнителя роли Дракулы 20-х годов окажется хорошим жизненным уроком: спустя 5 лет, снимая "Сонную Лошину", он пригласит на эпизодическую роль актера Кристофера Ли, не менее Великого исполнителя роли Дракулы годов 50-х, вытащив его тем самым из когорты дешевых телешоу для домохозяек и вернув в крупнобюджетную голливудскую обойму. Спасибо, Тим или может Эд?!

Спи спокойно, дорогой Эдвард, знай, что твое дело отныне находится в надежных руках! Фильм Тима Бертона лишь подогрел колоссальную волну интереса к твоим фильмам, большинство из них ежегодно переиздаются на ДВД в коллекции с говорящим названием The Worst of Ed Wood, количество их поклонников исчисляется миллионами, а по твоим старым, трехстраничным сценариям регулярно переснимают римейки. За минувшие с твоей смерти 32 года, мир очень серьезно изменился. Помнишь, как ты мучился, пытаясь пристроить в прокат хоть один из своих фильмов? Сейчас тоже самое снимают за миллионы и с удовольствием поглощают с большого экрана вместе с попкорном и коллой. Но ты не расстраивайся: пришедшие тебе на смену, Уве, Ллойды, Джимы и Альберты никогда не смогут занять место на твоем Олимпе, ведь это лучших режиссеров могут быть целые десятки, а самый худший — только один.

И вообще, если уж совсем откровенно, современный Голливуд в этом никогда не признается, но он сейчас в большей степени ступает по твоим стопам, чем твоего легендарного кумира Орсона Уэллса. Правда, они конечно обходятся без услуг операторов-дальтоников и кражи реквизита с соседней студии, дабы доснимать финальную сцену. Зато, съемок по недописанным сценариям или с единственного дубля и в единственном комплекте декораций (плевать, все равно потом на компьютере переснимем!) — хоть отбавляй. Тебе бы здесь определенно понравилось, Эд. Ведь по сравнению с тобой, у поголовного большинства нынешних бэев, эмерихов и абрамсов есть всего одно отличие: деньги- при полном отсутствии любви.

За тебя, Мастер !